* * *

Не бывает любви условной...
В небе звезды повисли гроздью,
Бьет двенадцать, сегодня в дом мой
Обещала прийти гостья...

Длинноногая недотрога.
Кровь неровно стучится в венах,
Что-то стукнуло в раме окон
И прошло сквозняком по стенам.

Только свет зажигать не буду,
Даже если луна в тучах,
Если я не поверю чуду,
Хоть кому-нибудь станет лучше?

Я приму ее руки-тени
В ковш горячих моих ладоней,
Брошу все дела на неделе
Из-за глаз, что ночи бездонней.

Пусть не скажет она ни слова,
Я пойму сквозь ее молчанье
Отрицание лобового,
Понимание тонких тканей.

И она, улыбаясь тайно,
Мне напомнит, что все бывает,
Что уже остывает чайник,
Что уже шоколад тает.

На прощание обернется,
Бросит взгляд на жилье поэта
И сюда уже не вернется,
И мы оба поверим в это.

* * *

Хотите, я побуду вашим псом?
Лохматым романтичным сенбернаром...
Хотите, я пребуду вашим сном
Лирическим или сплошным кошмаром?

А может быть, мне сковырнуть звезду,
Оправить в серебро и в алых лентах,
Приплюсовав шалфей и резеду,
Вам поднести коленопреклоненно?

Настало время выдачи слонов
И превращений черепашек в принцев.
В любой любви гармония без слов -
Обычно не обязанность, а принцип.

Принципиально... Буду. Вашим. Я.
Не слишком важно - где, когда, насколько.
Закружит нас волшебная струя
В прыгучем танце под названьем "полька".

Хотите, мы изменим весь сюжет
И повесть станет праздничным романом,
Где ваш полуодетый силуэт
Интимно тает в мареве туманном.

Душа скользит с высокой крутизны,
Я ухожу, глуша огонь желанья
И на ладони вашей холм луны
Изысканно целую на прощанье...

* * *

Королева моя... Напротив
Не дышу, как перед святыней.
Вы владычица душ и плоти
Всех, кто в дом ваш заходит ныне.

Вам ни в чем не найдется равных;
Ни в уме, ни в любви, ни в танце
Что же я на доспехах рваных
Не навел так, как должно, глянца?!

Вы, картинно вздымая руку,
Поднимаете кубок алый...
Мои песни наводят скуку,
Чуть кривя ваших губ кораллы.

Но о том, кто меня достойней,
Упоенно щебечут гости.
На земле прекратились войны,
Залегли по могилам кости

Я смешон в старомодной драме,
И мой меч не достоин чести -
Рисоваться в старинной раме
Со своим господином вместе.

Но, всегда оставаясь другом,
Вы велите: “Идите, рыцарь
К моим верным и честным слугам,
Вам туда подадут умыться”.

Я пройду сквозь любые двери,
Я уеду навек отсюда,
Отрекаясь от суеверий,
Как надежд на слепое чудо.

Вы коснетесь оконной рамы
И вздохнете притворно тяжко:
“Он всегда был немного странный,
Но он любит меня, бедняжка...”

* * *

Ты мне говоришь, что тебе постоянно снится
Неведомый мир, где реальное слито с чудом...
И ломкие пальцы пролистывают страницы
Такого былого, что даже поверить трудно.

Где каждый день из минут ожидания соткан
И даже стать на колени уже не волен...
Я должен молча смотреть на кружевной локон -
К чему кричать о своей любви или боли?

Стихи по ночам о тайном и сокровенном...
Какие слова! Какое упрямство страсти!
Поэзия прошлого, как аромат вербены,
Покажется сном, словно привкусом Высшей Власти.

Но время придёт - вспоминая слова молитвы,
И горько и сладко, как в детстве, просить прощенья.
Берёзовый бог, с опрокинутым небом слитый,
Позволит, как в осень, вступить в костёр очищенья...

Тогда я коснусь щеки твоей лёгким ветром,
А может быть, каплей дождя охлаждая кожу
Фаянсовых ног, обожжённых татарским летом,
И ты улыбнёшься... И ты мне поверишь тоже.

Растай же вплоть до воздушного поцелуя!
Весь мир измени водопадом случайной ласки!
А я зимой тебе на стекле нарисую
Прекрасного принца, скачущего из сказки...

Она не умела уходить по-английски и читать по-французски. Она писала себя на смятых листах в клетку и оставляла на них отпечаток губ – для тех, кто когда-нибудь о ней вспомнит. Она любила читать людей по улыбкам и целовать зимний воздух. Кто-то, проходя, бросал ей в спину: «Одиночка…», приклеивая к словам ухмылку.Она любила любить, даже тех, кто её никогда не поймёт, кто весенним сном промелькнёт перед её глазами и больше никогда не вернётся. Она была сказкой для того, кто смог бы её прочитать. Но все принимали её за повесть и оставляли пылиться на полке. Она верила в жизнь и ждала чуда, обнимала солнце и появлялась всегда там, где её никто не ждал. Умирая, просила оставить себя в памяти, быть впечатанной в Вечность. И желания её исполняли.… Те, кто знал её истинное имя. Её часто путали с привычкой, называли болью, и когда кто-то шёпотом говорил: «Да это же любовь!..» - она оставалась с теми навсегда, застывая в их собственной Вечности – синонимом весне и противоположностью к ненависти. Оставалась – вечной лестницей в Счастье, а иногда – воздушным голубоглазым воспоминанием..

" Разговор с душой"

- Кто ты?
Где ты?
Что ты?
- Не знаю, но я все такой же. Как и триста шестьдесят тысяч лет
назад - под водой, без имени и без оболочки.
- Кто ты? Где ты? Что ты?
- Не помню,
и моя глубина относительно дна - бездонна, бездоннаона.
- Кто ты? Где ты? Что ты?
- О ком ты? Я полный отчет твоего интеллекта, где внутренний мир
отражается внешней иллюзией жизни, придуманной кем-то.
- Кто ты? Где ты? Что ты?
- Я - пленный, такой же, как ты, великий слепой,
глядящий глазами вселенной.
Нет-нет, это не наша планета,
это просто иллюзия света,
прелюдия ветра, уснувшего где-то,
сквозь кольца прозрачного света
бросает на землю созвездия снега,
созвездия жизни,
созвездия хлеба

"У моря"

Остывшие волны
Набухшее солнце пинают,
Багровые чайки
Кричат, по волнам семеня...
И я вспоминаю,
Ладони в огонь окуная,
И я вспоминаю,
Что кто-то не вспомнил меня.

Но был ли я тот,
За кого выдает меня слово,
А был ли я тем,
За кого выдает меня взгляд,
И если моя обнажится,
Как берег, основа,
Не грянет ли ложью
Фальшивый насквозь звукоряд.

Я каюсь опять
И, похоже, не каюсь для вида,
Вздымается сердце,
Как свежий волдырь от огня.
Простите же за
Нанесенные мною обиды,
Забыть не забудьте,
И тихо простите меня.

Сомненье души,
Опьяненной размахом пространства,
Где трудно достичь
Обозначенных кем-то вершин,
Порою, как ярость,
Сует головою в шаманство,
Где блекнут глаза
И надежда и ясность души.

И все оскверняя
Мертвящим, придушенным лаем,
Обиды, как четки,
На сальном шнурке теребя,
Я, словно младенца,
Обиды свои пеленаю,
Забыв ненароком,
Что я ослепляю себя.

Распались медузы
В обмылках какого-то хлама,
Стегает о камень волну
Неуемный прибой,
И, словно насмешкой
Над крохотной жизненной драмой,
Очерченный солнцем
Встает горизонт голубой.

"Хочу увидеть"

Хочу увидеть степь ночную,
Когда все спит, и в тишине,
Играя весело, ликуя,
Природа шепчет обо мне.
Потом увидеть Север Дальний,
Сиянье смутных облаков.
И только б ветер свежий-свежий,
Чтоб согревал мне в жилах кровь.
Хочу бежать заре навстречу
Под тусклым отблеском луны,
Хочу забыть я эту вечность
И, все забыв, уйти во сны.

"Так рождается любовь"

Две растаявшие льдины утонули в океане,
Между северным сияньем и Полярною звездой.
Только птицы-пилигримы,
добродушные дельфины,
И медузы, и медузы, и медузы под водой.
Две слезы столкнулись в небе и потом,
Упав на землю, без сознания лежали, -
Так рождается любовь.
Знают птицы-пилигримы,
добродушные дельфины,
И медузы, и медузы, и медузы под водой.
Угадай мое желанье, а горячее дыханье
Лед растопит в океане, а Полярною звездой
Пусть играют пилигримы, добродушные дельфины
И медузы, и медузы, и медузы под водой.

Широко открытые глаза достают ресницами до неба.
Моих слов моргающая небыль - широко открытые глаза .

"Я читаю по звёздам"

Я родился давно,
И за тысячу лет
Я читаю по звездам...
И светили два солнца,
одного теперь нет.
Я родился на севере южных столиц,
И большая семья воспитала меня
в эпоху птиц.
Были братья и сестры -
я помню их всех,
мы любили дельфинов
и они любили, любили наш смех.
Девять жен было в доме отца моего, -
он любил мою мать,
а я был сыном, любимым больше всего.
Мне оставили царство
с походом к войне,
а вулкан - изверженьем на город пришел:
голод и снег.
Кто охотится в море, тот редко на дно
отпускает добычу,
Ведь есть цена у матерей
и у их сыновей.
У меня было море, а я - у него,
мы узнали друг друга:
оно понимало меня,
а я понимал его.
Это было не сном,а подарком небес.
Было новое имя и тело дельфина,
И звали меня Рамзес.
Я родился давно и за тысячу лет
Я читаю по звездам:
не вернутся дельфины,
потому что их нет.